Встретить на поле боя рыцаря в латном доспехе - это, братцы, конечно, терминальная степень невезения. Рыцарство, оно во все времена очень щепетильно относилось к целостности своего организма, а значит, и качеству своего доспеха. Но наивысшего пика любовь к бронированию достигла к началу XV века, когда на поле боя выходили уже даже не люди, закованные в закаленную сталь с головы до ног а натуральные железные големы.

И вот как все это убивать, было совершенно непонятно. Долгое время, броня и спорящее с ней оружие, шли практически бок о бок, догоняя и обгоняя друг друга. Но с началом позднего Средневековья, доспехостроение, подгоняемое первыми механическими кузницами и поднявшей голову средневековой химией, стремительно рвануло вперед. Заменяя на благородном рыцарстве пластинчатые и хотя нечасто, но все еще попадавшиеся кольчужные доспехи, на нормальные латы. И это был самый настоящий кошмар.

Уже первые миланские доспехи делали своего хозяина почти неуязвимым, в общем, надежно защищая даже от специализированного бронебойного оружия. Шестоперы, алебарды и даже чеканы, как правило, поражали такого бойца, только если повезло попасть в сустав или ослабленную зону. Да что там чеканы, даже тяжелые арбалеты и новомодные аркебузы пробивали всю эту конструкцию не вдруг.

И не то чтобы кто-то заботился о бедах обычной пехоты, что не могла победить благородного человека. Но ведь и рыцарство находилось в точно такой же ситуации. И вот с этим нужно было что-то делать.

Единственным действенным способом борьбы с таким бронированным монстром оставался старый добрый рыцарский удар. Вот только даже он был почти бесполезен, когда речь шла о пешей схватке. В конце XIV - начале XV века, спешенный рыцарь, если он был силен и вынослив, мог, игнорируя большинство ударов, которые ему наносили, в общем, свободно отбиваться от практически любого количества вооруженных простолюдинов. А всерьез ранить или убить его можно было разве что после падения. Когда его худо-бедно фиксировали на земле, после чего загоняли в прорезь забрала или щель в доспехах. хорошо заточенный длинный стилет.

Но, к несчастью, не все рыцари стояли спокойно и позволяли ронять себя на землю для последующего добивания. Наоборот, большая часть этих неприятных людей отлично понимали, что такое война, и двигались по полю боя, подобно косе самой смерти. Они оставляли за собой десятки трупов и не позволяли приближаться к себе, с большим искусством и умением рубя любого, кто тянул к ним цепкие лапы.

Нужно было нечто, по эффективности не уступающее стилету, но больше и лучше. Просто для того, чтобы не нужно было подходить к этой бешеной железяке в упор и валить ее на землю. Например, огромный такой стилет или рондельный кинжал на длинном древке.

Ну а почему нет собственно, - подумали средневековые оружейники. И все завертелось.

Первое подобное оружие, появилось, скорее всего, в самом конце XIV века, как раз на родине миланского доспеха в Италии, а назывался этот новый и странный даже с виду инструмент войны - candeliere, то есть подсвечник. И это был натурально большой, почти полуметровой длины стилет, закрепленный на метровом древке. Причем конструкцию позаимствовали настолько буквально, что даже не сняли круглую гарду, служившую для более жесткой посадки кинжала в руке.

Несмотря на довольно странный внешний вид, новое оружие сразу показало себя крайне эффективным в борьбе с хорошо бронированным противником. Да, оно, как и любой другой инструмент войны того времени, только теоретически могло пробить кирасу, шлем или латную защиту ног. Но зато в ослабленные участки вроде подмышки, паха или внутренней поверхности бедра бить им было одно удовольствие.

Длинное четырехгранное острие, точно так же, как лезвие стилета, легко цеплялось даже за небольшие неровности и щели в доспехе, позволяя проникать под латные пластины. А для того, чтобы проколоть кольчугу, закрывающую ослабленные зоны доспеха и суставы, требовалось только немного надавить. И главное, все это можно было проделать с более или менее безопасной дистанции.

Более того, использование шила такого размера, немедленно выявило новые уязвимые места у даже очень хорошо бронированных латников. Чрезвычайно болезненным оказался укол альшписом, а именно так стали назвать в Австрии и Германии это новое оружие в латные перчатки и сочленение латного поножа и сабатона, закрывающего рыцарскую стопу. Мелкие сегменты, закрывающие пальцы бойца, столкнувшись с закалённым острием, вообще не держали удар. Да и до в общем-то небольшой щели на ноге теперь стало возможно дотянуться длинным и тонким клинком.

И даже удары в шлем, которые стали немного бессмысленны с появлением салада и армета - шлемов, надежно закрепленных на кирасе или горжете, снова стали популярны. Ведь появился неиллюзорный шанс смертельно удивить своего противника, запихнув ему в узкую прорезь забрала полметра закаленной стали.

Главным же его преимуществом было то, что альшписом практически не могла воспользоваться большая часть простолюдинов из пехоты и ополчения. Нет, конечно же, никто не запрещал им попробовать, но, как говорится, были тонкости. Это хотя и не очень длинное, но все же исключительно двуручное оружие, предполагало при использовании, что уровень защиты владельца будет более или менее серьезным. Потому что со щитом использовать его было невозможно, а длины древка, для того чтобы работать из глубины копейного строя, банально не хватало. Вот и получалось, что к началу XV века выйти и предъявить новый аргумент забронированному по самые брови рыцарю мог только его не менее защищенный коллега.

Впрочем, исключительно рыцарским оружием альшпис оставался сравнительно недолго. Уже к середине XV века, когда очередной виток средневековой гонки вооружений позволил даже обычным простолюдинам примерять хотя-бы и частичный, но всё-таки латный доспех, он стал довольно распространённым и любимым оружием пехоты и наемников. Конечно же, популярность его никогда не достигала до уровня пики, а тем более алебарды, но огромное количество изображений его на средневековых миниатюрах совершенно четко говорит нам, что солдаты отлично знали и любили этот стилет - переросток.

Еще одной немаловажной причиной распространения была его более чем вменяемая цена. Хотя на качестве металла при производстве четырехгранного клинка альшписа не экономили, в отличие от наконечника пики или лезвия алебарды, делая его из хорошей закаленной стали, но все же количество работ, необходимых для его изготовления, было, в общем, небольшим. Денег за этот стилет переросток просили едва ли больше, чем за билль. гвизарму или коузу.

Ну и конечно же, попав в руки профессиональных военных, новое оружие немедленно начало изменяться. На протяжении века, что альшпис оставался в строю, он, как и любое другое оружие, изменился бесчисленное количество раз. Лезвие его сначала выросло практически до метра, но только для того, чтобы через тридцать лет снова уменьшится и снова вырасти к концу XV века. Древко, нужно сказать, полностью поддерживало клинок в этом вопросе, меняя по мере необходимости свой размер от почти метрового до совсем небольшого, не превышающего в длину нескольких ладоней.

Но как бы там ни было, альшпис всегда оставался здоровенным стилетом, закрепленным на длинном древке. Огромным боевым шилом, если говорить точнее.

И казалось, что наконец-то придумано отличное бронебойное оружие с огромным потенциалом, а значит дальше все будет только лучше. Ведь начинался XVI век, и хороших доспехов на поле боя, становилось все больше и больше. А это означает, средств борьбы с ними тоже будет нужно немало. Но.... Не сложилось. Вместе с нашим сегодняшним героем и его соратниками по нелегкой борьбе с рыцарскими доспехами на поле боя понемногу стало появляться совсем другое оружие.

Скорострельные аркебузы, которые стремительно мутировали в полноценные мушкеты, а главное - артиллерия, что к середине XVI века стала настолько совершенной, что превратилась из осадной в полевую. Появившимся на полях сражений пушкам было вообще не принципиально, какой толщины и стоимости надетый на тебе доспех. Тяжелые картечные пули, а особенно ядра, что летели на несколько сотен метров и спокойно отрывали руки и головы, невзирая на бронирование и социальное происхождение, немедленно сделали тяжелые латы не то чтобы совсем бесполезными. Но ценность их начала падать с какой-то фантастической скоростью.

Уже к концу XVI века нормальный "белый доспех" встречался на поле боя немногим чаще, чем боевой слон или серпоносная колесница. А значит, в специализированном оружии, отлично пригодном для борьбы с любыми латниками, нужды больше не было. И альшпис, так и не доживший до своего золотого века, стал понемногу исчезать из военных арсеналов уже почти что не средневековой Европы. Сохраняясь, впрочем, кое-где в статусе вооружения городского ополчения. или церемониальной принадлежности.

Еще какое-то время альшпис был популярен в качестве турнирного оружия для пешего боя. Благородные рыцари любили использовать его облегченную и затупленную версию настолько, что наш стилет-переросток попал даже в некоторые средневековые фехтбуки как "оружие соразмерное и благородное". Но даже и в этом качестве судьба его не была сколько-нибудь долгой. Средневековье стремительно заканчивалась, а вместе с ним уходили в небытие и рыцарские турниры.

Судя по всему, последнее появление его на поле боя пришлось на период Тридцатилетней войны, когда Габсбурги вооружали ополчение германских городов кажется, вообще всем, что попадалось им под руку. Длинное шило на палке давно уже перестало быть современным и эффективным оружием, но в любом случае это было намного лучше, чем перекованная коса или молотило.

На этом и закончился боевой путь этого странного оружия альшпис, и рассказать мне вам о нем больше нечего.